Мягкова, А.  На рейхстаге написал: «Мы из Батайска». /Анастасия Мягкова. // Вперед. – 18 марта. – 2005. – С.3.

 

Когда ко мне в руки попали трогательные запи­си, я сразу решила: «Никакой правки и корректи­ровки». Валентина Павловна Бердникова (Топор­кова) доверила мне самое дорогое - свои воспо­минания, которые передают дух времени. Страш­ного военного времени... Ее детская память запе­чатлела штрихи к портрету войны. Именно из этих хрусталиков - детских мыслей и воспоминаний мы сегодня можем понять, что чувствовали батайчане, оказавшиеся в оккупированном Батайске, как выживали и как встречали долгожданную Победу. Материал этот - по сути, рассказ о родителях. Пусть сбивчивый, не разукрашенный литературными обо­ротами, но он - кусочек реальности.

Мой папа Павел Николаевич Топорков родил­ся 3 ноября 1913 года. Окончил 3 клас­са в Батайске. Семья занималась сельс­ким хозяйством, после школы и папа стал помогать родителям. А когда повзрослел, освоил трактор и начал работать на нем. Пришло время   идти в ар­мию. Так как он работал трактористом, его напра­вили служить в танковые войска на Дальний Вос­ток, в Благовещенск. После окончания службы его на некоторое время оставили преподавать в учили­ще танковое дело.

В 1938 году собирался жениться, но передумал, так как повстречал мою маму, и она ему понрави­лась. Он пришел на квартиру, где жили две девуш­ки, которые приехали из Краснодарского края... У мамы было семь классов образования, и работала она на макаронной фабрике в Ростове бракёром-маркировщицей. Родители папы не одобрили его выбор. Но пока суд да дело, свадьба состоялась. Молодоженам выделили одну комнату с отдельным ходом. Когда у родителей отца спрашивали, на ком женился сын, они отвечали с неохотой: «На стран­ней». Так называли людей, которые были родом не из Батайска. В декабре 1940 года у мамы родилась девочка Валя. А когда в июне 1941 года началась война, папу сразу забрали на фронт - Вале тогда было всего полгода. Всю войну прошел танкистом, освобождал Батайск.

В войну маме трудно было жить с маленьким ре­бенком: Валечка заболела дизентерией, лекарств никаких не было - и она умерла. А в январе 1942 года родилась я. Родители хотели назвать меня Верой, а потом мама назвала Валей в честь пер­вой дочери.

Перед тем как мне родиться, была сильная бом­бежка. Дедушка хотел отвести маму в роддом. Они спасались в окопах в огороде, подальше от строений, так как бомбили в основном дома, но мама
очень боялась и не пошла, а ночью роды приняла бабушка Надя - соседка. Роды были тяжелыми. А утром стало известно, что на Батайск было брошено много бомб, и одна из них попала в больницу. Все погибли. В ту ночь сильно разбомбили железную дорогу, хлебозаводу другие объекты города. Маму почти каждый день посылали на рытье  окопов, я оставалась с бабушкой. Особенно маме было тяжело, когда их посылали на снегоборьбу - осво­бождать железнодорожные пути от заносов. Ходи­ли разгружать вагоны с мукой для хлебозавода, но­сили мешки по 50 кг и выполняли много другой ра­боты, их за это кормили в столовой. Когда пришли немцы, нас сразу же выгнали в са­рай, а сами заняли дом. Бабушка захватила с со­бой самые необходимые вещи. Нам немного повез­ло в том, что в доме поселились немцы-врачи. Они не издевались над нами, как это делали другие, а вели себя более-менее культурно. Мама готовила им еду. Перед тем как есть, они заставляли нас про­бовать пищу - очень боялись отравиться. Картош­ка в огороде начала только завязываться, а немцы из других домов стали приходить и выкапывать ее. Тогда дедушка взял и выкосил картошку косой, го­ворил: «Может, пропадет, может, нет, а лишь бы нем­цам не досталась».

Немцы попортили в огороде всю тыкву - думали, что это арбузы.

Они получали посылки, в которых были малень­кие елочки со свечками, потом стали получать пись­ма с фотографиями, где их семьи стояли у своих разрушенных домов. Тогда они становились злыми, один в порыве злости заставил мать идти во время бомбежки на речку за водой.

Один из врачей любил нянчить меня, так как у него дома тоже осталась дочь моего возраста. Я люби­ла играть его наручными часами на резиновом ре­мешке. Потом я заболела воспалением легких, и он стал лечить меня - давал какие-то коричневые таб­летки, на сердце прикладывал сухую пеленку и всю меня обертывал пеленкой в горчичном растворе. Так я вылечилась

Врачи знали русский язык, но им на русском раз­ говаривать не разрешали. Они только прислушивались к разговорам людей и извлекали для себя нуж­ную информацию.

          Мой папа прошел всю войну, с первого дня до последнего. Дошел до Берлина, расписался на рейх­стаге. Там было много росписей, появилась и такая -   «Мы из Батайска».

В боях за Сталинград отца по случайности чуть не расстреляли. Один танкист с такой же фамилией и именем во время боя укрылся вместе с танком и не участвовал в сражении. После затишья пришли люди, забрали папу и повели в штаб. Там его объя­вили дезертиром и повели на расстрел Исполнитель достал наган, и вдруг прибежал посыльный - и все отменилось. Оказалось, что дезертиром был Топор­ков Павел Александрович 1916 года рождения, а мой отец, Павел Николаевич Топорков, родился в 1913 году. В этот день папа поседел и пришел с войны с белой головой.

Отец несколько раз горел в танке, осколком сна­ряда был ранен в ступню, много раз был контужен. Контузия осталась у него на всю жизнь. Если ночью кто-нибудь щелкал выключателем, он просыпался и не мог уснуть до утра.

Папа пришел с войны не сразу после Победы, а только в августе. Бабушка продала корову и купила маме с папой маленький флигелек. Помню, я проснулась и стала просить кабак (тыкву), а отец вошел и спросил: «Чем ты кормишь дочь?». Мама ответи­ла, что в основном мы ели кабаки, да бураки.

У папы было много наград. Особенно дороги для него были две: «За боевые заслуги» и «За оборону Сталинграда». Несколько раз его выдвигали в батайский городской Совет депутатов трудящихся.

Папа проработал на заводе ВЧМ около сорока лет и ушел оттуда на пенсию. В 1988 году он решил сфо­тографироваться с внучками. Надел награды, и мы сфотографировались. Но получить фотографии уже не смог - его парализовало. Получила фото я. Пока­зываю их ему, плачу и спрашиваю, мол, что с ними делать? Он только махнул рукой...»

Вот уже более десяти лет, как Павла Николае­вича нет в живых. Но все родные вспоминают о нем с любовью и уважением. Он мечтал, чтобы внучки получили высшее образование. Старшая Света закончила институт, младшая Рита посту­пила учиться. Маме Валентины Павловны сей­час 88 лет, она старенькая и немощная. Вместе с сестрой Валентина Павловна поддерживает в ста­ром доме родителей порядок. Но деревянный забор пришел в негодность, шелевка гниет и рас­сыхается, калитка совсем перекосилась - скром­ные доходы членов семейства не позволяют про­вести ремонт. Вот так и живет в нем престарелая батайчанка, перенесшая все тяготы войны.

назад